«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах - Коллектив авторов

все шло по-хорошему: сварили «жженку», кстати сказать, полную ендову и выпили ее. После жженки, когда публика уже подпила и для новой жженки материала не хватило, Ларионов[79] смешал оставшиеся напитки, как то мараскин, бенедиктин и марсалу[80] и этой дрянной [смесью] стали поить немцев. На другой день мне рассказывали, что у бедных немцев в буквальном смысле лезли глаза на лоб, когда их заставляли пить этот страшный напиток, не иначе как стаканами.

Часу во 2-м ночи, когда уже все было выпито, бедные немцы покинули гостеприимный борт «Орла». Вот то на другой день, должно быть, проклинали они русское гостеприимство.

3-го декабря весь день тралили вокруг броненосца, ища потерянный якорь. До обеда на катере был я и за каких-нибудь 3–4 часа успел превратиться если не в араба, то по крайней мере в краснокожего индейца. До того сердито африканское солнце. К вечеру якорь был найден. Спущенный водолаз обвязал концевое звено цепи крепким 5[-дюймовым] перлинем, который подан был нам в клюз и взят на шпиль. Затем мы подняли якорь, на котором до того стояли, и стали медленно выбирать перлинь. К счастью, был полный штиль, и все шло благополучно. Когда конец цепи подошел к клюзу, за него взяли, на всякий случай еще 8[-дюймовый] перлинь и затем уже, втянувши цепь под полубак, приклепали к канату, затем положили стопора и очутились, таким образом, на потерянном якоре.

4-го утром в 9 часов снялись с якоря. Идем в порт Santa Maria на северо-восточном берегу острова Madagaskar. Весь переход предполагается сделать в 13 дней. 6-го декабря у нас 6 именинников. В этот день комиссия превзошла самого себя, и обед был великолепный. Вечером, конечно, был генеральный дроп. Было выпито 23 бутылки шампанского, причем напились даже маленький доктор и Сакеллари, зрелище редкое. Вскоре к ним присоединился и Гире[81], которого тоже я в первый раз видел пьяным. Из всех пьяных он самый симпатичный. Серьезный и вместе с тем веселый. Пел все время, аккомпанируя себе не гитаре и, несмотря на то, что все умирали со смеху от его песен, у самого ни улыбки. В заключение был грандиозный пляс, после чего все разошлись спать, причем, конечно, Шупинского сволокли за ноги, а я пошел на вахту. На этой вахте в 1 час 15 минут обогнули мыс Игольный, мы переменили курс на NO 81° и начали огибать Африку с восточной стороны, подымаясь к острову Мадагаскару.

Такими образом, 7-го декабря в 1 час 15 минут мы находились в самой южной точке нашего пути, а именно в φ = 38° и, если не ошибаюсь, 15'. Мыс Доброй Надежды, который был виден 6-го числа весь вечер, в виде нескольких больших гор, замечательно красивых, вершины которых были покрыты облаками, совсем не оправдали своего названия. Седьмого числа с вечера начался шторм. Утром [в] 8 ровно [разыгрался] во всю. К счастью, шторм был попутный и нас мало качало. Но зато, что делалось с крейсерами и транспортами, то не поддается описанию. Их клало так, что палубы были видны как на ладони. За кормой у нас вздымались не волны, а горы. Подымается сзади гора такая, что не видно «Ослябя», и несется прямо на броненосец. Вот-вот, кажется, упадет на броненосец и закроет его всего, но не тут-то было: корма начинает медленно подниматься и, смотришь, верхушки волны под тобою и «Орел», уткнувшись глубоко носом и задравшись кормой, некоторое время несется вперед, пока волна не подойдет под нос, и, подняв его, опустит корму в пропасть, за которой поднимается другая, а там третья и т. д. и. т. д. Иногда, впрочем, когда рулевой вильнет рулем, верхушка волны вкатит на ют, и тут ей уже не попадайся на пути. Мы не успели убрать с юта всего угля и теперь с жалостью смотрели, как его смывало иногда такой шальной волной за борт. Пускать людей на ют нечего было и думать. Зато внутри броненосца было гораздо хуже. Не было почти ни одного иллюминатора, ни одного порта, который бы не тек, и с каждой волной в каждый такой иллюминатор мы получали небольшой гостинец в виде ведра-другого воды. Но так как портов много, а иллюминаторов еще больше, то таких ведер было довольно много, и к обеду уже в батарейной палубе, включая сюда и кают-компанию, было воды по щиколотку. Обедать в кают-компании было невозможно, и мы перебрались в адмиральское помещение. После обеда начали выкачивать воду, которая с глухим рокотом перекатывалась при размахах броненосца с борта на борт. Пустили в ход все брандспойты и быстро выкачали из батареи всю воду, но с кают-компанией бились весь день, так как сквозь 12[-дюймовую] башню вода лилась потоками, Во всех каютах, конечно, также был потоп. В 4 часа вступил я на вахту. Часов в 6 вечера вахтенный начальник заметил, что нам навстречу плывут весла. Он высказал предположение, что где-нибудь на переднем корабле разбило шлюпку. Действительно, вдруг навстречу показался плывущий разбитый катер, весь исковерканный и наполненный водой, он все-таки держался на воде и производил он очень тяжелое впечатление, как бы нечто живое. Вокруг него плыли анкерки и много спасательных поясов. Кому-то из команды удалось распознать на катере Суворовскую флюгарку.

Почти одновременно с этим с «Авроры» была получена телеграмма, в которой командир «Авроры» доносил своему адмиралу, что у него волной снесло и разбило в щепки вельбот.

Наконец, к вечеру стало стихать.

Сегодня уже стихло значительно, хотя зыбь осталась громадная и покачивает всех изрядно.

То обстоятельство, что мы мало подвержены боковой качке, для нас в высшей степени выгодно, ибо мы можем, не стесняясь волнением, стрелять из своих башен даже в сильный шторм, что едва ли могут делать японские низкобортные броненосцы.

Федор Петрович[82] в восторге от этого открытия. Да, забыл написать про Титова. Он вторую уже неделю живет в лазарете в отдельной каюте. Помешался несчастный окончательно. Почти не приходит в сознание. Мало кого узнает. Временами приходит в буйство так, что приходится одевать сумасшедшую рубашку и привязывать к койке. Недавно ударил по лицу старшего доктора и схватил его за горло. К счастью, поблизости случились санитары, которое оттащили его от доктора, которому пришлось бы плохо. Адмирал приказал в первом же порту списать его в госпиталь.

15-го декабря. Индейский океан

Сегодня утром на «Ослябя» умер кочегар от воспаления обоих легких. Адмирал приказал похоронить его сегодня же в океане. В 5 часов вечера «Ослябя»